Актёрское бедствие по имени Бояков

Непрофессиональный и бездарный персонаж, если ему каким-то образом удаётся занять руководящую должность, создаёт множество проблем для любой сферы деятельности. А для искусства, культуры, где авторитет таланта и творческой состоятельности играет особую роль, отсутствие у назначенного лидера необходимых качеств, как правило, оборачивается настоящим бедствием. Катастрофическую иллюстрацию такого развития событий являет происходящее сейчас в коллективе МХАТ имени М. Горького — одного из ведущих театров страны.

Читатели «Правды» знают, что началось всё именно после роковой смены его руководства полтора года назад. Совершенно неожиданная и безосновательная отставка народной артистки СССР Татьяны Дорониной вместе с одновременным возведением на пост художественного руководителя-директора МХАТ мало кому известного Эдуарда Боякова на многих произвели ошеломляющее впечатление.

И оно ещё больше усиливалось по мере того, как стали всплывать подробности крайне сомнительных «успехов» этого деятеля на прежних местах его пребывания. Ничего хорошего не сулила такая биография легендарному театру, основанному Станиславским и Немировичем-Данченко…

Увы, сбылись самые худшие предсказания тех, кто искренне любил МХАТ и всей душой болел за его судьбу. «Переформатирование», а фактически уничтожение знаменитого русского театра очень скоро пошло, можно сказать, по всем направлениям. Репертуар, стиль работы, атмосфера в коллективе, актёрский состав и т.д., то есть всё, что неимоверными трудами под началом Татьяны Васильевны Дорониной создавалось за тридцать лет её подвижнического руководства, теперь пущено на распыл.

Можно ли мириться с таким колоссальным ущербом, который на глазах у нас наносится отечественной культуре? Некоторые из читателей, досадуя на безрезультатность полуторагодичных усилий нашей газеты и ряда других СМИ, с горечью восклицают: «Вот вы пишете, пишете, а получается, что зря! Видно, права пословица: плетью обуха не перешибёшь».

Есть в читательских письмах и ссылка на «факт особой важности», как выразился один автор. Суть в том, что при вручении в ноябре прошлого года Т.В. Дорониной ордена «За заслуги перед Отечеством» первой степени, ей удалось поговорить с президентом страны. Сначала кратко, а затем, уже после церемонии, достаточно подробно. И речь, естественно, шла о положении в её родном театре, которое она переживает необыкновенно остро.

В.В. Путин слушал внимательно. А под конец пообещал «разобраться». Заметив, что для этого нужно будет время. Правда, сколько времени конкретно потребуется, не сказал.

Из этого спустя несколько месяцев читатели делают разные выводы. Одни — абсолютно безнадёжный: «Если уж президент ничего не смог сделать, значит, точка». Но другие судят иначе: «Напоминайте высшему начальству: вопрос-то исключительно важный!»

Вот примерно так высказалась и моя сегодняшняя собеседница. С Лидией Сергеевной Фоминой мы познакомились в помещении Пресненского районного суда г. Москвы, где я готовил корреспонденцию «И пошли артисты за правдой по судам» (см. «Правду» № 29 от 20—23 марта с.г.). А Лидия Сергеевна как руководитель профсоюза вместе с адвокатом Ксенией Михайличенко горячо защищали в судебном процессе актёров, которых Бояков всеми неправдами выдавливает из театра.

Мне понравились её выступления в суде, а разговор с ней, начатый в перерыве между заседаниями, захотелось продолжить. Коронавирус вынужденно отсрочил нашу встречу. Но всё-таки она состоялась, и текст нашей беседы (с некоторыми сокращениями) предлагаю вниманию читателей.

Несмотря на пандемию

— Считаю нужным, Лидия Сергеевна, продолжить анализ темы, поднятой в моей мартовской статье, а ещё раньше — в предыдущем нашем с вами разговоре. Тем более что ситуация в коллективе МХАТ, насколько я знаю, к лучшему не меняется.

— Наоборот! Если и меняется, то лишь к худшему. Когда состоялась встреча Татьяны Васильевны с президентом страны, Бояков сначала заметно притих, насторожился, видимо, побаиваясь вмешательства «сверху». Но поскольку ничего так и не последовало, начал действовать ещё агрессивнее.

— И расправа с артистом Дмитрием Корепиным, завершившаяся недавно его увольнением, стала своего рода вызывающим сигналом со стороны Боякова: буду и впредь делать всё, что захочу, не считаясь ни с чем.

— Я точно так же расцениваю этот его демонстративный шаг. Преследование молодого артиста, переросшее в травлю, началось давно. Уже к лету прошлого года волею нового худрука Дмитрий Корепин был лишён всех ролей. Однако, я думаю, Бояков надеялся использовать в своих интересах трудное положение, в каком оказался этот талантливый артист. Он сирота, жить ему в Москве негде, надежда лишь на актёрское общежитие, где он поселился пять лет назад.

Доронина приняла его в свою труппу и по-матерински поддерживала все это время... И если Корепина уволят из театра, ему придётся и общежитие покинуть. На это Бояков, видимо, и рассчитывал, чтобы в конце концов склонить артиста на свою сторону в театральном конфликте. Собственно, это Корепину и было предложено.

— Кем?

— По словам Дмитрия Корепина, новым юристом театра Фёдором Кирилловым.

—И как был сформулирован вопрос, или, точнее, как прозвучало предложение?

— Человеку, чья судьба решалась, было сказано прямо, без обиняков: дескать, иди к начальнику и покайся. Тогда всё у тебя будет хорошо.

— А в чём конкретно он должен был покаяться? Какова его вина?

— Эти же вопросы задал себе и Корепин, когда ему предложено было подумать. А подумав, написал на подготовленном документе о его увольнении: «С данным приказом о моём сокращении полностью не согласен». И подпись.

— Извините, но в этом эпизоде, как я слышал, есть ещё некоторые весьма существенные подробности. Во-первых, подарок такой (приказ об увольнении!) вручили Корепину 26 марта, то есть как раз накануне профессионального праздника — Международного дня театра.

А во-вторых, произошло это в самый разгар пандемии коронавируса, когда и президентом страны, и главой правительства увольнять сотрудников по сокращению численности штатов работодателям, мягко говоря, не рекомендовано.

— Мы, конечно, опротестуем это увольнение в суде.

—Позицией вашего профсоюза я искренне восхищаюсь. Вместе с рядом изданий и наиболее принципиальной частью театрального сообщества вы твёрдо встали на защиту Татьяны Дорониной и её театра, над которым нависла смертельная угроза. Однако приходится признать, что борьба — и ваша, и наша, в которую вкладывается много сил, — результаты имеет пока совершенно недостаточные. Вы согласны с этим?

— К сожалению, надо согласиться.

— А поскольку речь идёт о проблемах воистину государственной значимости, давайте попробуем вместе выделить и заострить наиболее важные из них.

Страшно, что уничтожается русский драматический театр.

— Это я сейчас дословно процитировал одно из сильнейших мест вашего выступления на суде в защиту актёров МХАТ имени М. Горького, ставших жертвами Боякова. Но приведённое утверждение я воспринимаю даже шире тревоги за МХАТ. Собственно, и сам я в своих статьях, защищающих наследие Станиславского и Немировича-Данченко, Москвина, Качалова, Ливанова, Дорониной и других корифеев Московского Художественного, думаю о сегодняшнем трагическом положении нашего отечественного театра в целом. И прежде всего — великого русского драматического театра, который действительно уничтожается.

— Проблемы глубоко и органично взаимосвязанные, неразрывные. С одной стороны — МХАТ, с другой — состояние всей нашей драматической сцены. Ведь почему такой взрыв негодования вызвало пришествие к руководству МХАТ имени М. Горького «менеджера широкого профиля» Боякова? Да потому, что в глубинах нашего сознания, в национальном культурном коде МХАТ и Малый театр оставались незыблемыми столпами русского сценического искусства. И внедрение сюда абсолютно чуждого (по всем статьям!) Эдуарда Боякова истинными патриотами и поклонниками русского театра было воспринято как оскорбление святыни.

И это ведь ещё до того, как явью стало перенесение на великую сцену спектаклей из бояковской «Практики». Ну такого-то, наверное, в самых дурных снах нам не виделось…

— Согласен! Конечно, согласен! К серости и пошлой претенциозности, абсолютно чуждой русской душе и русскому духу, за последние десятилетия многие у нас, увы, попривыкли. Искусство катилось всё ниже и ниже. Мы совсем потеряли русскую, советскую песню и почти совсем наше великое кино, а театр, некогда столь яркий, глубокий и многообразный, тащится теперь кое-как, при усиленном взбадривании псевдоубеждения, будто что-то он ищет.

— Даже в официально объявленный Год театра самыми знаковыми разрушительными событиями стали низвержение великой Татьяны Дорониной и вознесение Эдуарда Боякова. Вот что, по-моему, словно током высокого напряжения

ударило многих. Заставило остановиться и оглянуться: да куда же в самом деле нас занесло?..

У меня во всяком случае такое впечатление. Будто от шока раскрылись глаза: если уж в МХАТ допускается такое, то что же тогда о других-то театрах говорить? Какое у них будущее? Скорее всего, не будущее, а небытие.

Чувство такой страшной угрозы и подняло, по-моему, довольно энергичное возмущение начавшимся разорением МХАТ, прибавило ярости в его защите. И если говорить сегодня о надежде на что-то в такой насущной для нас духовной сфере культуры, как театр, то это, наверное, пробуждение верного народного чувства. К чему мы настойчиво должны стремиться.

Отваге честных поём мы славу

— Давайте вернёмся к изгнанному из МХАТ молодому артисту Дмитрию Корепину. А также к ведущим актёрам этого театра, признанным вдруг «неликвидными» и вынужденным теперь искать правду в судах. Собственно, почему все они стали для начальства нежеланными персонами? В чём конкретно их вина? Наверное, некоторым со стороны это до сих пор не вполне ясно.

— Постараюсь ответить максимально чётко. Никакой их вины перед театром, которому верно они служили, не было и нет. Наоборот! Прямо скажем: пострадали столь серьёзно именно потому, что осмелились выступить за интересы родного театра.

— Поясните, пожалуйста.

— Надо понять, что изначально, когда каждый из них решил пойти против течения, они защищали отнюдь не себя. У них-то на тот момент, можно сказать, всё было в порядке. А выступили они как раз в защиту театра и своего руководителя — Татьяны Васильевны Дорониной, с которой обошлись ужасающе несправедливо.

— У них был выбор?

— Был. Они могли бы промолчать, закрыть глаза на всё, что закрутилось с приходом нового руководства, как молчит другая часть труппы. И это было бы, абсолютно в их личных интересах. Все из них знали, поступая иначе, навлекут на себя огромные неприятности. Им и «сверху», и из той, другой части коллектива говорили об этом напрямую. Но они не сдались. Восхищаюсь ими. Считаю, что все, кому по-настоящему дорог МХАТ, должны низко им поклониться. Потому, что они реально доказали, насколько важен для них русский реалистический, психологический театр. И именно их сопротивление не позволило убить театр в одночасье и, я думаю, до сих пор поддерживает веру в людей у Татьяны Васильевны Дорониной.

— Да-а… Бояков явился разрушить МХАТ. Здесь не просто личная неприязнь — столкнулись разные представления об искусстве и культуре. Как вы думаете, когда выступившие против Боякова это поняли?

— Думаю, очень скоро. Он начал-то с того, что безостановочно уверял всех в своём уважении к Дорониной и в нерушимости традиций МХАТ. Но его слова полностью разошлись с его делами. Да одного «Последнего героя» - пьесы, которую Бояков определил как основу для программного спектакля «нового МХАТ», вполне достаточно было, чтобы понять главное об Эдуарде Боякове.

— Сущая правда! Помню, с какой невероятной брезгливостью читал я этот грязный текст, извлечённый из интернета. Мысль в итоге была одна: неужели такое можно ставить на сцене? Однако тогда же увидел и услышал, что Бояков придаёт какое-то запредельное значение постановке этой жалкой поделки. Мне довелось быть на его встрече со зрителями, перед которыми в то время он всячески лебезил. Так вот, реагируя на всеобщее возмущение принятой пьесой, он чуть не на колени встал. И буквально умолял: «Только дайте нам возможность завершить работу над этим спектаклем — и вы сами убедитесь…» В чём должны были убедиться зрители? На премьере, как известно, зал скандировал: «Позор!»

— Показать этот провальный премьерный спектакль в течение года после его сотворения решились всего пять или шесть раз. При почти пустом зале…

А в чём убедилось начальство нынешней российской культуры?

— Итак, основная творческая заявка Боякова в зрительском восприятии обернулась полным провалом. Ну а какие же выводы после этого сделало начальство нынешней российской культуры?

— Вы сами писали про визит на «Последнего героя» заместителя министра культуры Виктора Степанова. Посмотрев первый акт, он бросил реплику: «Что же, видел я спектакли и похуже». Более ничего, никаких мер не последовало от зам. министра, ведавшего, заметим, театрами федерального значения в стране. Со второго акта он просто ушёл. А теперь, говорят, его повысили в должности, назначили директором департамента сопровождения деятельности Правительства РФ…

Всё, что связано с назначением людей на руководящие должности в сфере культуры покрыто мраком. Кого, например, мы должны благодарить за «гениальное» решение обменять» Доронину на Боякова?

— Известно, что реализовали такое решение бывший министр культуры РФ Мединский и советник президента по культуре Владимир Толстой.

— Так это «реализовали». А идея чья? Кто будет нести ответственность за это назначение? Кто ответит, за то, что сегодня происходит в МХАТ им.М.Горького?

Когда я думаю о продолжающемся уничтожении великой нашей театральной культуры, понимаю, что все это возможно из-за проводимой культурной политики, из-за безответственности, бесконтрольности и безнаказанности в нашей отрасли, из-за отсутствия достаточного профессионализма у вновь назначаемых руководителей.

-Конечно, засилие непрофессионалов и бесталанных в руководстве культурой бросается в глаза. Даже некогда знаменитые театры катятся под откос. Об этом прочувствованно говорила в нашей газете народная артистка России Валентина Талызина, приводя как горький пример «директорского руководства» свой родной театр имени Моссовета.

-А во что превратился сегодня столичный «Драматический Театр имени Станиславского»? Претенциозное переименование в «Электротеатр «Станиславский» ничего, увы, не улучшило.

— Да, если раньше каждый театральный сезон в Москве радовал интересными премьерами, о которых говорили, спорили, на которые и попасть было нелегко, то теперь вместо этого театры соревнуются в скандалах. Пресловутый Серебренников со своим «Гоголь-центром», Константин Богомолов, заполучивший недавно Театр на Малой Бронной, Виктор Рыжаков, которому ни с того, ни с сего вручили «Современник», — всё это мастера скандального жанра, особо отличающиеся неузнаваемой перелицовкой русской и мировой классики.

Вот уж беда так беда! У меня твёрдое ощущение, что настало время провести очень представительный и высокий форум, посвящённый критическому состоянию нашего театрального искусства и путям выхода из него. Особое внимание — русской классике на сцене и состоянию (крайне плачевному!) современной драматургии.

Напрашивается и вопрос о повышении роли Союза театральных деятелей, Совета по культуре при Госдуме, других общественных и государственных организаций, причастных к театральному делу. Почему, например, они устранились от вмешательства в крайне болезненную ситуацию, созданную в коллективе МХАТ? Ненормально это!

Я тоже недоумеваю по этому поводу. Вот и смена министра культуры пока себя не оправдала.

Первостепенная задача сегодня — переломить утвердившееся извращённое представление о том, что такое в театре хорошо, а что плохо. Ведь сейчас здесь всё зачастую перевёрнуто с ног на голову, потому и становится возможным внедрение Боякова во МХАТ. Иначе о подобном даже помыслить было бы нельзя. А если его вкус торжествует при определении лауреатов «Золотой маски» и прочих престижных театральных наград, то и берёт верх коллективная бояковщина.

Кстати, обратите внимание. С прежних мест руководства в регионах — Пермь, Воронеж и т.д. — Боякова за его «достоинства» изгоняли. А в Москве, в столице, принимают с распростёртыми объятиями. И он тащит сюда за собой «своих людей», уже сполна доказавших, что им не место в искусстве. О чём-то это говорит?

Деньги, даже очень большие, отсутствие таланта не компенсируют

— Есть необходимость сказать наконец о роли денег сегодня и об их влиянии на творческий процесс. Конечно, без определённых финансовых вложений ни спектакль не поставить, ни фильм не снять. Но разве вы не замечаете, что вложения эти с утверждением у нас капитализма стали оказывать в искусстве не только созидательное, но и разрушительное воздействие?

— Замечаю. Мне кажется, что соблазн присвоить часть отпущенных на благое дело средств, «распилить» и поделиться с тем, «кто нужен», действует ныне всё шире.

— Да, это явление, которое теперь уже мало кого удивляет. Между тем, когда мысли о деньгах, извлекаемых за счёт искусства, становятся для творца гораздо более довлеющими, нежели само искусство, он как творец постепенно кончается. То есть талант уничтожается корыстью! Вспомните потрясающий гоголевский «Портрет». Его тема — именно гибель таланта художника, который творчество разменял на модный успех и большие деньги.

— В этом, безусловно, одна из причин нынешнего театрального кризиса- стремление к деньгам, которые для кого-то вышли на первый план, оттеснив главные, то есть творческие задачи. Вот и в замене великой Татьяны Дорониной Бояковым, я считаю, это сыграло свою роль. В здании на Тверском бульваре, 22, где размещается МХАТ, запланирован капитальный ремонт, и на него должно быть отпущено много-много денег. Но договориться с Дорониной о их дележе невозможно. И, как мне кажется, совсем другое дело с Бояковым, с его богатым соответствующим опытом, судя по многочисленным публикациям в СМИ. А в качестве «репетиции» Боякову отвалили аж 150 миллионов рублей на так называемые «Открытые сцены»: уроки йоги, кулинарного искусства и т.д., не имеющие к театру никакого отношения. Но это же легче, нежели поставить достойный спектакль.

— Да уж, выдающихся спектаклей Бояков за всё время, вопреки громогласным обещаниям, так и не смог представить. Читайте об этом в «Правде» за 27—30 марта с.г. статью «Много шума из ничего». А деньги помогает ему собирать сдача сцены в аренду другим коллективам...

— Жаль, что к такой злободневной теме, как соотношение таланта и денег, мы подошли уже в конце нашего разговора. Возможно, придётся даже продолжить его. Так наш профсоюз и помогающих нам юристов очень беспокоит абсолютная незащищённость актёров и других творческих работников, вызванная серьёзными недостатками в действующем Трудовом кодексе. Он требует обязательных изменений, за что мы уже начали борьбу. Ведь суды рассматривают всё больше дел о несправедливом увольнении талантливых артистов, нарушении их трудовых прав, а помочь им нередко мы не можем. Хотя они абсолютно правы.

— Значит, иски мхатовских актёров, о которых мы говорили, не уникальны?

— Что вы! Например, два ведущих артиста Театра на Таганке (заслуженные артисты России) уже почти год судятся с руководителем коллектива Ириной Апексимовой. Сама она актриса, но вот получила власть и, подобно Боякову, расправляется с теми, кто ей не по нраву. Лишила артистов ролей, на которые их назначил сам Юрий Любимов, а затем еще и значительной части зарплаты, всё по знакомому сценарию.

— Вы сказали, что из-за несовершенства трудового законодательства защищать актёров бывает нелегко. А всё-таки удаётся?

— Да. Скажем, нашей общей победой с адвокатом Ксенией Михайличенко стало восстановление на работе девяти артистов Театра на Перовской.

— Там директор, как и Бояков, грубо нарушал права работников. Пришлось немало сил затратить, чтобы доказать его вину. В результате было возбуждено еще и уголовное дело, и теперь он отбывает срок за растрату.

— О, действительно успех!

Беседовал Виктор КОЖЕМЯКО

Источник: «Правда»