И пошли артисты за правдой по судам

Разговор у нас будет сегодня о судьбе тех артистов Московского Художественного академического театра имени М. Горького, которые откровенно выразили своё критическое отношение к действиям нового руководителя МХАТ Эдуарда Боякова.

«Правда» много писала о неожиданных и неоправданных событиях, обрушившихся в декабре 2018 года на знаменитый творческий коллектив. Главным, конечно, стало отстранение от реального руководства народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной. Трудно придумать более оскорбительную несправедливость, чтобы с такой силой ударить по самоотверженной подвижнице, для которой родной театр — это всё.

Но горечь происшедшего усугубляется ещё и разрушительным курсом новоявленного Боякова.

Вопрос: как к этому отнестись?

Каждый делает свой выбор

Надо признать, что первыми голос протеста подняли зрители. Доронинский МХАТ (недаром с некоторых пор его так стали называть) за тридцать с лишним лет воспитал своего великолепного зрителя, которому истинно дороги лучшие традиции русского реалистического, психологического театра. А такого театра у нас, давайте прямо скажем, всё меньше и меньше. Так вот, именно здесь, на этой сцене, находили люди то, чего на многих других не осталось и в помине.

И когда убеждённые поклонники МХАТ узнали, что «визитной карточкой» нового худрука станет по-настоящему похабный «Последний герой», взрыв возмущения произошёл весьма энергичный.

Впрочем, несопоставимость данных Дорониной и Боякова (во всех отношениях!) заведомо была ясна для абсолютного большинства — и зрительского, и актёрского. Просто в труппе многие сперва понадеялись, что присланные министерством «три богатыря» — Бояков, Прилепин и Пускепалис — назначены для помощи и поддержки президенту театра Т.В. Дорониной. Когда же реальность развеяла эти надежды в пух и прах, когда стало совершенно очевидно, что вместо МХАТ будет иной, неприемлемый для воспитанников Дорониной театр, недовольство происходящим заявило о себе и в мхатовском коллективе.

А затем, поскольку никакой реакции на это со стороны министерства культуры не последовало, острое недовольство выплеснулось на улицу. В июне 2019-го, накануне телевизионной «прямой линии» В.В. Путина, артисты МХАТ записали своё видеообращение к президенту. Собравшиеся на ступенях театра держали в руках плакаты с призывами спасти МХАТ и Доронину.

Через некоторое время протестующие организовали пресс-конференцию, на которой рассказали о фактическом уничтожении МХАТ, начатом Бояковым и его командой. И что же в ответ? Накануне нового сезона в мхатовском коллективе, как и в других театрах, проводился традиционный сбор труппы. Так вот всех, кто был причастен к протестным акциям, на этот сбор не пустили! Бояков прямо дал понять: вы — не мои, не наши.

Он заявит потом то же самое с трибуны. Дескать, «с этими» работать я не хочу и не буду. Ну а поскольку сам он никуда уходить не собирался, вывод следовал элементарный: должны уйти все, кто к нему, Боякову, нелоялен. Каждый, мол, делает свой выбор.

Началось выдавливание ни в чём не повинных

Да, выдавливание. Именно так я называю то, что развернулось далее в стенах МХАТ по злой воле г-на Боякова.

Об участниках видеообращения к президенту страны он отозвался в прессе вполне презрительно: «Пять неликвидных, нездоровых актёров раздули этот скандал». Обратите внимание, что для одних это способ выразить острейшую свою тревогу за судьбу любимого театра, а для Боякова — просто скандал.

«Нездоровые» — пусть на его совести останутся: клевета в запале, как говорится, сорвалась с языка. Но что значит — «неликвидные»? Дабы точность соблюсти, обращаюсь к академическому словарю русского языка. И читаю про «неликвид»: «Имущество, которое не может быть использовано в данном предприятии и подлежит продаже, передаче».

Стало быть, Бояков определил, что актёров, неугодных ему, он «в данном предприятии» использовать не сможет. Сразу отмечу: их не пять, как с пренебрежением бросил для журналистов разъярённый худрук, а гораздо больше! Плохие актёры, профессионально несостоятельные? По ходу расследования мне всё нагляднее раскрывалось, как любыми способами пытаются подвести их под такую негативную оценку. Только тщетно! Потому что правда буквально кричит об ином.

Все, кто не понаслышке знает «доронинский» МХАТ, то есть видел многие его спектакли, подтвердят, что неугодными для Боякова стали актёры отнюдь не из худших, а, наоборот — из лучших. Есть в полном смысле слова ведущие, которых особенно полюбили зрители и на ком в значительной мере держался мхатовский репертуар.

Вот заслуженные артисты России, с честью несущие это почётное звание: Юлия Зыкова, Елена Катышева, Лидия Матасова, Александр Титоренко, Андрей Чубченко. Сколько ярких, незабываемых образов создано ими на сцене родного театра!

Замечательные работы и в творческом списке тех, которые не успели пока официально стать заслуженными или народными. Но ручаюсь: артистами драмы высшей категории называются они по праву. У меня каждый раз теплеет на душе при встрече с Андреем Зайковым или Алексеем Бирюковым, Юрием Болоховым или Ольгой Дубовицкой, Екатериной Кондратьевой или Антоном Наумовым…

Увы, последние мои встречи с ними происходили не в театре, а в Пресненском районном суде города Москвы! Одновременно в Головинском суде столицы (по месту жительства) ту же необычную для себя роль истца вынуждена исполнять Лидия Леонидовна Матасова, в Таганском суде — Александр Иванович Титоренко.

Уважаемые и любимые зрителями артисты судятся, вместо того чтобы играть в спектаклях на сцене!.. Да как же могло до такого дойти?

А вот в результате того самого выдавливания, о начале которого я уже сказал. Бояков решил во что бы то ни стало избавиться от тех, кто не одобряет предпринятую им «переделку» МХАТ. С наслаждением вышвырнул бы он их просто так, безо всяких поводов и объяснений, да какие-то законы и кодексы мешают.

Некоторые актёры порадовали Боякова: осознав, что их ждёт при таком начальнике, написали заявления об увольнении «по собственному желанию». Однако это лишь единицы. А остальные «нелояльные» заговорили о справедливости и несправедливости.

Что ж, вывод Боякова однозначный: упрямых придётся «вразумлять». Каким образом? Да усилив меры по выдавливанию…

Оставить без ролей и без средств к существованию

Помню, как в фойе МХАТ, уже переделанном Бояковым на свой вкус, задержался я возле фотогалереи работников театра, то есть прежде всего, конечно, актёров. Она тоже была переделана, но вот что главное: не всех артистов нашёл я в ней.

Попробуйте догадаться, кого не нашёл. Смекнули? Совершенно верно: тех, кого невзлюбил Бояков.

Обращаюсь к дежурному администратору: «А что, Матасова и Титоренко у вас в театре уже не работают?» Ответ: «Работают». Когда же спросил, почему среди фото нет их и кое-кого ещё, после ответа мысленно ахнул. Оказывается, «места на всех не хватило…»

Между прочим, точно такой же ответ получили возмущённые зрители, обратившись с этим вопросом в министерство культуры: «Не хватило места!» И до чего же удачно не хватило — именно для тех, кого Бояков зачислил в изгои.

Вот так. Это ли не дискриминация? Но я тогда уже знал: ударом по фотографиям Бояков не ограничился. Значительно хуже, что неугодных ему артистов стали подряд снимать с ролей, а также лишать стимулирующих надбавок к зарплате и премий, что в итоге лишило талантливых и любящих своё дело людей нормальных средств к существованию.

Бояков задействовал и ещё один способ давления. Актёров, с которыми Доронина, зная их способности, заключила бессрочные трудовые договоры, он решил перевести на договоры срочные. А это означало: по истечении времени (год или два) артист может быть уволен. Удивительно ли, что люди, уже ощутившие определённое отношение нового начальника к себе, отказывались писать заявления о расторжении действующих трудовых договоров.

Пришлось актёрам обращаться в вышестоящий профсоюз, в прокуратуру, государственную инспекцию труда. В своём предостережении прокуратура предупредила руководство театра о незаконности его действий. На помощь изгоям пришёл и Московский профсоюз работников культуры.

Хочется выразить особую признательность его руководителю Лидии Сергеевне Фоминой. Она очень близко к сердцу приняла бедственное положение, в котором оказались прекрасные актёры МХАТ. Проявила и чёткое понимание того, почему это произошло. Отнюдь не в личных симпатиях и антипатиях суть, а в причинах весьма принципиальных!

— Это часть широкой кампании по уничтожению русского драматического театра и его традиций, — говорила мне она. — Боякову отдали МХАТ на разрушение. Казалось бы, театр с такой славной, выдающейся историей требует наибольшей бережности и заботы. Но нет, сегодня отношение к нашим великим традициям совсем иное.

Лидия Сергеевна горячо возмущается неблаговидной ролью министерства культуры. Это же при его участии (подумать только!) руководителем МХАТ вместо Татьяны Дорониной с её высочайшим авторитетом в искусстве был выдвинут претенциозный непрофессионал Бояков. И он вытворяет воистину всё, что захочет. Никакого контроля и никакой ответственности!

Вот, например, рассказывают, что на скандальном «Последнем герое» появился в зрительном зале МХАТ заместитель министра культуры Павел Степанов, официально отвечавший за работу театров. Посмотрев первый акт, он сказал: «Что ж, мне и похуже спектакли приходилось видеть». И после такого краткого резюме в том же антракте отбыл.

А теперь этот руководитель, так ничего и не предпринявший, говорят, пошёл на повышение…

Горькая цена предательства

Ну а что происходит в судах, где рассматриваются иски актёров МХАТ о дискриминации, лишении ролей и невыплате положенных им премий и стимулирующих надбавок к зарплате? Важно знать, что надбавки эти составляют в театре преобладающую часть оплаты актёрского труда. Критериев несколько, а главные такие: сценическая этика, соблюдение творческой и трудовой дисциплины, актёрское мастерство.

Приглашаю вас, дорогие читатели, на заседание Пресненского суда. Ему предстоит решить, насколько обоснованно наказали названных выше актёров — из оппонентов Боякова.

От руководства театра выступает Валентин Клементьев, тоже ведущий актёр, ставший с приходом Боякова официальным его помощником. А был помощником у Дорониной.

В общем, быстренько «перевернулся», за что многие стали называть его предателем номер один.

Сейчас (видимо, зная про такое к нему отношение и реагируя на него) он начинает с заявления, что уже не является с некоторых пор помощником художественного руководителя. Но удивительное следует дальше!

Представьте себе, он не может конкретно ответить на самый главный вопрос: а за что, собственно, за какие провинности лишён надбавок и премий каждый из этих семи человек?

Да-да, они его по очереди об этом спрашивают — Елена Катышева, Анатолий Наумов, Ольга Дубовицкая и другие, а он отвечает фактически одно: «Не знаю. Но, видимо, у оценочной комиссии были основания».

Эта комиссия должна собираться в конце каждого месяца и, рассматривая работу актёров за прошедшее время, выносить свой вердикт. Почему же Клементьев, готовясь к заседанию суда по такой теме, не обратился к материалам ежемесячных обсуждений?

Уверен я, что обращался. Просто не нашёл там никакого компромата на коллег, ищущих теперь правды в суде. И бывшая помощник режиссёра Татьяна Катаева, по должности обязанная после каждого спектакля записывать свои замечания в специальный протокол, выступая сейчас в качестве свидетеля, ни малейших обвинений в адрес истцов не смогла привести. То есть за всё время её работы повода для замечаний и тем более каких-то обвинений эти артисты не давали.

Странная ситуация! Претензии у руководства к ним появились настолько серьёзные, что по каждому били вовсю — и морально, и материально. Но внятно им самим сказать, за что это, никто из администрации не озаботился. Или уж точнее — нечего было сказать?

— В чём же конкретно я провинился? — этот вопрос Клементьеву поочерёдно задавали на судебном заседании все потерпевшие.

И что Валентин Валентинович? Он стоял лицом к судье, а к залу — широкой, крепкой спиной. Невозмутимой, я бы так сказал. На повторяемый вопрос глуховато звучащим голосом выдавал вопрос свой. Один и тот же:

— А вы ко мне обращались?

И слышалось тут плохо сдерживаемое раздражение. Ведь не обращались-то к нему по вполне понятной причине: Клементьеву теперь не верили!

Ещё бы, после того, как он неожиданно проявился с приходом нового начальства, предав и Доронину, и многих друзей, товарищей-коллег. Тех, с кем по разные стороны находился он в этом зале суда, а когда-то, сравнительно недавно, играл вместе, в одних спектаклях. И какие замечательные, дружные бывали у них праздничные вечера, на которых мне посчастливилось присутствовать!

Увы, теперь это всё в прошлом…

Где же она, справедливость?

Необходимо добавить про суд.

То его заседание, о котором я выше рассказывал, закончилось, можно сказать, ничем. Истцы не добились желанной справедливости, но и представить их заслуживающими наказания не удалось. Достаточных аргументов для этого не было.

Итак, назначен день следующего судебного заседания, а Бояков распоряжается, чтобы нужный компромат к этому дню появился. Чем скандальнее, тем лучше. И рождаются две бумаги о ЧП.

Одна — это докладная за подписью руководителя службы внутренней безопасности и пожарной охраны театра В.В. Чижа, а вторая — подписанная его заместителем А.В. Карпенковым.

Содержание схожее. Один сигнализировал о неподобающем поведении группы актёров 20 сентября прошлого года, а другой — 1 октября. Проходили в эти дни производственные совещания, на которые данные актёры не были приглашены. Но… они якобы «разводили конфликт», «применяли физическую силу, чтобы прорваться в зал», «повышали тон разговора» и т.п.

Поди проверь — было, не было. Убедительных подтверждений тому не существует. Времени-то уж много прошло. Странно также, что камеры наблюдения, которыми МХАТ теперь переполнен, почему-то эти «громкие скандалы» не зафиксировали.

Но кроме Пресненского суда аналогичные обвинения пришли и в суд Таганский. Туда, где истцом выступил заслуженный артист РФ Александр Титоренко. Его тоже уличали как зачинщика дебоша. Хотя даже мне, а не только его коллегам по театру известен Александр Иванович как человек редкостно уравновешенный и сдержанный.

Знаете, после оглашения этих и других претензий к нему, случился с ним сердечный приступ. Ведь кроме активного участия в скандале Титоренко вменялась в вину и профессиональная несостоятельность. Дескать, выходит он на сцену не вовремя, говорит не слышно, нарушает мизансцены и т.д. От кого исходила эта напраслина? От недавних друзей и коллег!

На сцене Александр Титоренко более 30 лет, почти половина из них — в МХАТ имени М. Горького.

— Да если бы меня зрители не слышали, они давно бы подняли вопрос об этом, — с недоумением говорит он. А продолжает о том, как разительно изменилась атмосфера в театре с тех пор, как «ушли» Татьяну Доронину и место её занял Бояков:

— Мы жили в счастье, а теперь тут поселилось несчастье. Вместо творчества — подсиживанья, взаимная неприязнь, предательство. Ради этого присланы Бояков и его команда?

А я вспоминаю, что член этой команды Захар Прилепин объявил недавно о создании новой партии — под названием «За правду». Бояков вне её по определению быть не может.

Только вот какая она, эта их «правда»? Ведь суд, казалось бы, тоже должен отстаивать правду и справедливость, а он в упор не видит дискриминацию жертв Боякова! И они вынуждены теперь обращаться с апелляциями в вышестоящие инстанции...

Виктор КОЖЕМЯКО

Источник: «Правда»