Образ России в историософской лирике Ф. И. Тютчева

В литературе, посвященной анализу историософских идей Ф. И. Тютчева, существует определенное мнение о том, что из всех концепций, описывающих исторический путь России, поэту особенно близка концепция translatio imperii.

Эту точку зрения высказывает Б. Н. Тарасов: «Тютчев также использует широко распространенную в Средние века теорию translatio imperii — “передачи”, “переноса”, “перехода” единой мировой державы, которая в каждую историческую эпоху может быть только одна». Кроме того, исследователь говорит об использовании Тютчевым известной концепции «Третьего Рима»: «Тютчев рассматривает Россию <…> как прямую правопреемницу “наследия Константина” и третье воплощение (Третий Рим) “Ромейского царства” после завоевания Константинополя турками и падения Византии».

Важно подчеркнуть, что две эти концепции, по-видимому, противоречат друг другу. Н. В. Синицына в своей книге «Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV – XVI вв.)» посвящает отдельный параграф этому вопросу. Анализируя представления поэта о России как правопреемнице Византийской империи, исследователь пишет о том, что Тютчев не рассматривает Москву как наследницу Рима через посредство Константинополя. Поэт, напротив, разделяет две традиции, Западную и Восточную: «Он не связывает, а отделяет Римскую (древнюю, языческую) и Византийскую (Восточную, христианскую) империи, не использует понятия “второго Рима” применительно к Константинополю и тем самым “третьего” – к Москве и России». Таким образом, в историософии Тютчева существует представление о двух параллельно развивавшихся мировых державах, Западной и Восточной, которые идейно противоположны друг другу: каждая из них претендует на звание единственной истинной христианской империи. К разрыву между Западной и Восточной церковью в 1054 г., согласно воззрениям Тютчева, привело «преувеличение размеров и характера власти римского первосвященника», а также искажение принципов христианства в угоду деспотизму папы. Истинное же христианство сохранилось в Восточной церкви, в Византийской империи, которой наследует Россия: «смысл понятия “империи”, ее законность или незаконность (узурпаторские претензии) связаны у поэта с Истиной христианского вероучения и неискаженного предания Вселенской Церкви (как особых фундаментальных источников права и правосознания) или отступлением от них».

Эти историософские воззрения отразились и в лирике поэта. Рассуждая о значении и задачах Восточной Церкви и Восточной христианской империи, в которую должна превратиться Россия, поэт осознает ответственность России за народы, потерявшие связь с божественной Истиной. Одна из задач России – объединение их под духовной властью православного императора. Так в стихотворении «Нет, карлик мой! трус беспримерный!» поэт говорит о «всемирной судьбе России», о ее призванье, которое связано с «Венцом и скиптром Византии». Нужно сразу оговориться, что поэт имеет в виду не политическое завоевание территорий, когда-то принадлежащих Византии, а прежде всего построение духовной империи, сохранившей истинное христианство: «речь здесь должна идти не о влиянии немецкой школы, не о панславизме, не о завоевании Константинополя, а о духовной географии».

Исключительное значение приобретает для Тютчева Восточный вопрос: освобождение исконно православных народов от турецкого владычества. На протяжении двух десятилетий в творчестве поэта появляются стихотворения, показывающие его реакцию на события, происходящие на Востоке. Из них видно, что эти события в представлении Тютчева находятся в сфере прямой ответственности мыслимой поэтом русской православной империи. Так, в 1866 г. на о. Крит происходит восстание греков против турецкого владычества. Тютчев ожидает, что Россия окажет помощь восставшим, и, когда этого не происходит, пишет стихотворение «Ты долго ль будешь за туманом…». Оно начинается такими словами: «Ты долго ль будешь за туманом / Скрываться, Русская звезда, / Или оптическим обманом / Ты обличишься навсегда?». В стихотворении поэт использует антитезу «звезда – метеор», где звезда – это символ «всемирной судьбы России» как чего-то постоянного, это свет, который должен рассеять мрак, это счастливая звезда, которая предсказывает великое будущее. Противоположность ей – «пустой и ложный метеор», кратковременное явление, его лучи рассыпаются, и мрак делается гуще.

Для Тютчева великая судьба России – это не только повод для гордости, но и большая ответственность. Россия, отказываясь поддержать греков в их борьбе, отказывается от воплощения своей судьбы, не выполняет свои исторические обязанности, и поэт призывает: «Проснись – теперь иль никогда». В письме к жене по поводу тех же событий Тютчев пишет: «Наше поведение в этом деле самое жалкое. Иногда преступно и всегда бесчестно быть настолько ниже своей задачи».

В контексте размышлений поэта об общеславянской православной империи как наследнице Византии особенно интересен вопрос о столице этой империи. В известном стихотворении «Русская география» (датируется 1848–1849 гг.), описывая «царство русское», поэт называет три его столицы: «Москва, и град Петров, и Константинов град…». Если Москва и Константинополь никаких сомнений не вызывают, то по поводу «града Петрова» мнения исследователей разошлись. К. Пигарев предполагал, что речь идет о Риме – городе, покровителем которого является Св. Петр. Та же точка зрения отражена в комментариях к стихотворению в академическом собрании сочинений 2003 г. Противоположную точку зрения высказывает Н. В. Синицына: «“Град Петров” мог быть прочитан как Петербург (ср. пушкинские слова “Красуйся, град Петров”)». Аргументом к этой точке зрения является упоминание в стихотворении Невы как одной из границ русского царства. Кроме того, Синицына не исключает сосуществование обеих трактовок: «в восприятии читателей могла происходить и контаминация двух “градов”, возможно, сознательно предусмотренная поэтикой автора».

Выбирая столицу для «царства русского», поэт ориентируется на то, с какими именно функциями исторически связан тот или иной город. Так, в стихотворении «Тогда лишь в полном торжестве…» 1850 г., своеобразном пророчестве относительно судеб славянского мира, поэт обещает мир между Россией и Польшей, который будет достигнут не с помощью дипломатии, а с помощью религии: «А помирятся ж эти две, / Не в Петербурге, не в Москве, / А в Киеве и в Цареграде…». В этих строках подразумеваются два разных пути к союзу России и Польши: путь политического подавления Польши Россией и путь духовного единения, который и выбирает поэт. Символами этих двух путей становятся названия городов, противопоставленные друг другу, причем число «столиц» пополняется еще и Киевом. Петербург и Москва – это символы России и ее превосходства над Польшей, где Петербург – это символ политической власти, а Москва – духовной, религиозной. В том же соотношении, в представлении поэта, находятся Киев и Константинополь – политическая и религиозная столицы Древней Руси. Упоминание рядом Киева и «Цареграда» (а не Константинополя) объясняется желанием поэта напомнить читателю те времена, когда была актуальна идея объединения славян, и это объединение произошло благодаря выбору православной веры. Таким образом, выбор «столиц» обусловлен в стихотворении позицией поэта по Польскому вопросу.

В ноябре 1853 г. Тютчев, вдохновленный началом Крымской войны, которая кажется возможностью претворения в жизнь его историософских идей, пишет «Спиритистическое предсказание», один катрен, в котором приветствуются наступающие дни «борьбы и торжества», когда наконец «Достигнет Русь завещанных границ». Стихотворение заканчивается так: «И будет старая Москва / Новейшею из трех ее столиц». Ту «Русь», которая достигнет «завещанных границ», нельзя воспринимать в политическом смысле, речь здесь снова – как и в стихотворении «Русская география» – идет о «царстве русском», то есть Восточной православной империи. Возможно, три столицы, названные Тютчевым в стихотворении 1849 г., снова появляются и здесь: это не Рим – Константинополь – Москва, а Константинополь – Петербург – Москва. Аргументом к этой точке зрения в данном стихотворении служит эпитет «старая» рядом с Москвой. Из всех перечисленных городов только относительно Петербурга Москву можно назвать «старой». Значение этого слова двоится: речь идет и о «разнице в возрасте» обоих городов, и о том, что Москва – это «старая», предыдущая столица (снова вспомним «Медного всадника» Пушкина, где так описывается смена столицы государства: «И перед новою столицей / Померкла старая Москва, / Как перед новою царицей /Порфироносная вдова»). Между Петербургом и Москвой, то есть официальной столицей Российской империи и патриархальной, духовной, поэт выбирает на роль «новейшей» столицы последнюю. Рассматривая в такой роли не Константинополь, а русский город, поэт подчеркивает, что в эти дни «борьбы и торжества» решается судьба именно России, которой суждено объединить вокруг себя все православные племена. Возможно также, что, как и в стихотворении «Русская география», обе трактовки того, какие города имеются в виду под «тремя столицами», существуют одновременно. Это наводит на мысль об эстетической, а не политической установке автора.

Существует распространенная точка зрения, что Тютчев, размышляя о великом пути России, мечтает о всеславянской империи с центром в освобожденном от турецкого влияния Константинополе: «По его мысли, России как законной наследнице Византийской империи, предстоит присоединить к себе земли, входившие прежде в состав Священной Римской империи <…> При этом столицей империи должен быть Константинополь». Основываясь на проведенном анализе, мы может сказать, что историософская система Тютчева имеет несколько менее определенные черты, по крайней мере, в лирике. В зависимости от исторической ситуации и вопроса, который ставит в том или ином стихотворении автор, столицей этой духовной империи может стать Константинополь, Москва, Петербург и даже Киев. Этот выбор обусловлен не политическими причинами, а тем, какой образ России нужно актуализировать автору: образ «царства русского» как православной империи, наследницы Византии, с центром в Константинополе; «Святой Руси» со столицей в Москве; страны, исторически и духовно связанной со славянскими народами, которые когда-то объединялись под властью Киева; или Российской империи как реальной политической силы с правительством в Петербурге.

Мария ВЕСЛОПОЛОВА, аспирантка Иркутского государственного университета

Доклад на конференции «Российская цивилизация: история, проблемы, перспективы». Иркутск, 21 апреля 2019 г.